Легенда об озере Андреевском

В те времена русских-то по Сибири невесть какое великое число было, не заселяли ее еще прочно. Но народу год от года прибывало. Какой оратай на вольные хлеба, за свободушкой подался: иные же – охотники, пушнину промышляют: приходили и беглые- от кандалов подалее. А каторжники – они мутный народ, сразу не разглядишь: толи безвинный был посажен, толи за убийство человеческое, злодеяния. Из этого понятно. Что не спокойно у нас в краю было. Люди старались гуртом обжиться, чтобы мир от лихих людишек уберечь. Селились по берегам рек и озер: лес рядом, рыба, покосы хорошие.

Первое русское поселение на озере поначалу Могилково величалось. Стало быть, немало от мора, или другой какой хвори умерло, здесь людей в первый год заселения. Тут, как водится, и пролегли могилки одна к другой. Так часто на новых землях случалось: один человек избу строит, другой роет могилу.

В Могилково люди все больше рыбалили. И вот видят как-то рыбаки: идет парень. Чужой- здесь таких не знали, и издалека: по одежке видно. Ладный такой паренек, как дубок молодой – высокий да плечистый. Таких на Руси любили, в царскую охрану набирали – стать держать. Рыбалям любопытно, конечно, стало.

– Как зовут, откуда, зачем пришел,- спрашивают. А он им отвечает:

-Андрюхой кличут. Вольный человек из голодных земель. А иду я, мужики, за счастьем.

– Счастье можно и у себя на родной земле найти. Хлеб бы родил да мора не было, женку пригожую заиметь да детей взростить- вот тебе и счастье. Иди к нам, артельно жить будем, так легче. 

Рассмеялся Андрюха, покачал головой:

– Нет, артельщики, на особу жизнь складывать буду. А счастье себе все равно найду.

В ту пору байка среди  тамошних поселений ходила. Будто в этих местах, совсем близко. стояло городище кочевников-юрташей. А правил кочевьем богатый мурза, сродственник Кучуму-хана, бывшего владыки сибирского. Однажды в междоусобной стычке сожгли соседи мурзаевское стойбище, а сам повелитель был ранен, да так тяжело, что изготовился умереть. Перед смертью велел мурза похоронить себя на берегу озера. Закопали покойника, а рядом в могилу навалили золота, драгоценных каменьев, что воинственный хан сумел на чужих землях награбить. С золотом, думали, он и на том свете власть заимеет. Родичи его и войны опосля перекочевали в другую сторону, а место захоронения свято хранили, дабы чужаки на могоильное добро не зарились.

Мужики из Могилково эту историю слышали и поначалу ,хоронясь друг от друга, искали ту богатую могилу, разбогатеть хотели. Но время уходило. Поняли они, что нет ни никакого клада- утихомирились. Однако, как выпьют на гулянии, так и вспоминают мурзу, и каждый на перебой спешил выдумать новую небылицу к мурзовой байке. Подшучивали друг над другом. Андрейка тоже кладом бредил. Видел иной люд, как бродил парень по ночам с лопатой: там копает, здесь – ищет золото, одним словом. Смеялись над ним вначале, задирали, а потом внимания обращать перестали: надоест – сам утихнет, без советов чужих.

К тому времени второй год пошел, как Андрей на озере поселился. Над ним хотя и подшучивали, но в цене держали, видели, почем стоит. А он парень и вправду был хваткий, Что тебе сети плести, что лодку долбить – первый среди умельцев. Дом себе Андрей отстроил всем на загляденье, добротный, большой, наличники да завитушками украшенный. Завидным женихом считался Андрей для рыбальских дочек. Андрюха подругу подобрал под стать. Хотя и сиротой девка росла, без приданого, много желающих было в жены ее заполучить – красотой влекла, хозяйственностью, а еще песни задушевные петь была мастерица.

– Ух прохвост! – озлобились могилковские парни. – Из-под носа лучшую невесту увел, берегись нынче у нас!

Но парни ярились напрасно, Марии, Андреевой невесте, один был люб. А против сердца слова не скажешь.

В общем, стал Андрюха семейным. Все так же рыбалил, хозяйство вел, а задумку свою – разбогатеть – не позабыл, ворошил землю по ночам. Все бы хорошо, да через полгода беда стряслась. Прибежала в Могилково Мария, сама не своя, Белая с лица как смерть, слова вымолвить не может. А как отошла немного, так зашлась слезами:

-Андрей мой у озера мертвый лежит!

Он давеча ушел с лопатой на поиск своего проклятого клада. А у меня сердце изболелось. Глаз ночь напролет не сомкнула, все его ждала. Он под утро не пришел – я поняла: беда случилась. Бросилась его искать, но не в деревню меня ноги понесли. Все по берегу, другую сторону. Вижу – лежит он. Поднимаю кричу: встань. Андрюшенька! А он затвердел весь, в волосах кровь запеклась.

Тут народ бросился к озеру: кто Андрюху мертвого глядеть, кто убийц искать. Да где там. Злодеев и след простыл. Понесли люди парня в деревню – обряжать-оплакивать. Но вдруг кто-то вскрикнул:

– Глядите что это?

Неподалеку от того мест, где лежал Андрей, монетки золотые в траве, чужеземные, древней чеканки. А на монетках кровь недавнишняя. Пуще прежнего взволновался народ:

-Нашел Андрюха свой клад, – кричат. Но какой-то христопродавец узнал про это и лишил парня жизни. Может, случайно кто повстречался Андрею, может, специально следил за ним, того люди не вызнали. А девки, деревенские плачут, это нашенские, говорят. Андрея подкараулили те, что за Марию отомстить хотели.

– Ополоумели, дурры,- им в ответ.

– А золото древнее откуда взялось? У нас в деревне богачей таких нет, чтобы золото подбрасывать, его у нас отродясь не водилось.

Потом сказывают, и яму свежую нашли – мурзаеву могилу. Тут уж окончательно, что клад не придуман. Нашел и выкопал его Андрей на беду свою. Мария, вдова его, после этого долго не зажилась – обессилила, а потом и вовсе ушла вслед за своим суженым, не вынесла разлуки. В доме их никто не жил обветшала хата, крапивой заросла. А озеро рыбаля с тех пор Андреевским зовут, в память, значит. Куда та деревня Могилково делась, никто не знает. Может, переименовали, может, сгорела.